Поселенцы (= Пионеры) [старая орфография] - Купер Джеймс Фенимор

— Но куда же ты собственно хочешь идти? спросилъ Оливеръ, глубоко тронутый.

Старый охотникъ довѣрчиво приблизился и сказалъ:

— Видишь, мой другъ, я слышалъ, что y большихъ озеръ на той сторонѣ есть лучшая охота и что тамъ можно блуждать долгое время, не встрѣтивъ ни одного бѣлаго. Мнѣ уже довольно этой жизни на открытыхъ мѣстахъ, и хотя я глубоко привязанъ къ вамъ, но все-таки меня что-то влечетъ въ лѣса.

— Но развѣ здѣсь не довольно лѣса? спросила Елисавета: — развѣ эти безконечныя рощи не лѣса?

— Ахъ, дитя мое, немного лѣса ничего не значить для человѣка, привыкшаго съ раннихъ лѣтъ къ пустынѣ. Какъ я могу назвать лѣсами нѣсколько деревъ. Хорошъ лѣсъ, гдѣ я каждый день выхожу на новыя поляны. Нѣтъ, я болѣе не могу выдержать съ тѣхъ поръ, какъ потерялъ моего вѣрнаго товарища Чингахгока.

— Все это такъ внезапно, сказала Елисавета съ чувствомъ. — Я думала, что вы навсегда будете жить съ нами и здѣсь умрете. Мы построимъ вамъ хижину, гдѣ вы пожелаете, но не слишкомъ далеко отъ насъ, чтобы мы отъ времени до времени могли видѣть, не терпите ли вы въ чемъ нужды.

— Не заботьтесь обо мнѣ, дѣти! возразилъ Натти. — Я въ рукахъ Бога, который все приводить къ благополучному окончанію. Меня трогаетъ ваше доброе намѣреніе, но нашъ образъ мыслей не сходится. Я люблю лѣса, вы же находите удовольствіе въ обществѣ людей. Каждое созданіе Божіе имѣетъ свое назначеніе, и я созданъ для пустыни. Если вы меня любите, то пустите меня туда, куда влечетъ мое сердце.

Послѣ этихъ словъ молодые люди оставили всякую попытку удержать Натти. Елисавета плакала, a Оливеръ вынулъ свой бумажникъ и, взявъ изъ него пачку банковыхъ билетовъ, подалъ ее охотнику.

— Хорошо, сказалъ онъ, такъ возьмите по крайней мѣрѣ это на дорогу и спрячьте хорошенько: въ часъ нужды это можетъ оказать вамъ хорошую услугу.

Натти взялъ билеты и сталъ разсматривать ихъ съ любопытствомъ.

— Такъ это обращики новомодныхъ денегъ, которыя дѣлаютъ теперь въ государствѣ? сказалъ онъ. — Это можетъ быть хорошо для того, кто умѣетъ читать, но не для меня. Возьмите это назадъ, мой другъ, потому что мнѣ это не можетъ быть полезнымъ. Я купилъ y француза большой запасъ пороха, a свинца я достану вездѣ. Впрочемъ, мнѣ не нужно ничего, кромѣ пыжей, a для нихъ я взялъ дикой кожи. Елисавета, дайте мнѣ поцѣловать васъ въ щеку и прощайте. Да будетъ надъ вами благословеніе Божіе!

— Натти, еще разъ прошу васъ, останьтесь y насъ! воскликнула Елисавета, глубоко тронутая: — Не уходите! Останьтесь хоть для меня! Судьба ваша будетъ для меня вѣчной и непрестанной заботой, и въ страшныхъ снахъ я всегда буду видѣть васъ въ борьбѣ съ опасными звѣрями, которыми вы будете умерщвляемы и раздираемы. Останьтесь Натти, если не для себя, то хоть для меня!

— Елисавета! такіе страшные сны не будутъ долго безпокоить васъ, и съ помощію Божіею скоро прекратятся, торжественно возразилъ старый охотникъ: — Положитесь только на Всевышняго и на вашего супруга, милое дитя, и тогда навѣрно мысль о старикѣ, каковъ я, не будетъ такъ болѣзненна. Я буду молиться, чтобъ не забылъ васъ Господь, царствующій какъ въ пустыняхъ, такъ и здѣсь; буду молиться, чтобъ Онъ руководилъ ваши шаги до великаго дня, когда бѣлые и краснокожіе встрѣтятся y его судилища, чтобъ получить справедливыя возмездія и наказанія.

Елисавета всхлипывая смолкла, и Натти почтительно поцѣловалъ на прощанье ее въ щеку, между тѣмъ какъ Оливеръ схватилъ его руку и сжалъ ее съ судорожной силой. Потомъ старикъ крѣпче подтянулъ свой поясъ и приготовился идти. Нѣсколько разъ пытался онъ говорить, но слова его останавливались въ горлѣ. Наконецъ, взбросивъ ружье на плечо, онъ воскликнулъ громкимъ, раздавшимся далеко по лѣсу, голосомъ:

— Впередъ, все впередъ, Гекторъ! Прочь вы, старыя животныя, вы устанете прежде чѣмъ мы достигнемъ цѣли нашего путешествія!

При такомъ восклицаніи собака мгновенно вскочила, обѣжала нѣсколько разъ кругомъ гробницъ, приласкалась на прощанье къ молодымъ людямъ и затѣмъ послушно послѣдовала за своимъ господиномъ. Елисавета и Оливеръ упали другъ другу въ объятіи и въ глубокой горести стояли нѣкоторое время обнявшись.

— Онъ ушелъ! воскликнулъ наконецъ Эффингамъ. Елисавета подняла лицо и увидала стараго охотника, который на опушкѣ лѣса остановился и оглянулся въ послѣдній разъ. Замѣтивъ, что на него смотрятъ, онъ быстро провелъ рукой по глазамъ и сдѣлалъ знакъ послѣдняго прощанья; потомъ обернулся снова, кликнулъ своихъ собакъ и исчезъ за деревьями.

Только спустя нѣсколько лѣтъ мы снова услышимъ о немъ. Елисавета и Оливеръ уже болѣе его не встрѣчали.  

1823